Слова благодарности

ЛЕКЦИЯ 1: О разделении труда                                                       1

ЛЕКЦИЯ 2: Взаимодействие развитых

и развивающихся государств. Монокультурное взаимодействие 27

ЛЕКЦИЯ 3: Взаимодействие развитых

и развивающихся государств. Инвестиционное взаимодействие 61

ЛЕКЦИЯ 4: Воспроизводственный контур                                    95

ЛЕКЦИЯ 5: Взаимодействие

воспроизводственных контуров: деньги 1 29

ЛЕКЦИЯ 6: Взаимодействие

воспроизводственных контуров: рента 181

ЛЕКЦИЯ 7: Технологическое разделение труда.

Фирма                                                                                              215

ЛЕКЦИЯ 8: Научно-технический прогресс                                  273

ЛЕКЦИЯ 9: Формирование современной

экономической системы                                                               313

ЛЕКЦИЯ 10: Экономические кризисы                                         369

Приложение

Как и почему США стали центром современной экономической системы.

Численность населения — необходимый, но далеко не достаточный фактор.

Мы все знаем, что сегодня центром капиталистической экономики являются США, а мировой валютой — американский доллар. Все к этому настолько привыкли, что уже трудно представить себе, что мог­ло бы быть иначе.

Конечное, многие помнят, хотя бы со школьных времен, ну, или узнали из этой лекции, что в XIX веке центром мировой капитали­стической системы была Великобритания, а мировой валютой — ан­глийский фунт. Есть распространенное мнение, согласно которому США перехватили первенство у Англии, «отсидевшись за океаном» во время Первой мировой войны и нажившись на кредитах и постав­ках оружия обеим сторонам. Проблема с этой версией заключается в том, что США стали ведущей экономической державой мира еще до начала мировой войны. Просто тогда многим это было еще непо­нятно, особенно в Европе, а вот после окончания войны стало оче­видным, хотя не всем и не до конца, а окончательное осознание этого факта наступило лишь после Второй мировой войны.

У нелюбителей Америки есть еще множество других объяснений такого же толка, но к научному анализу все они не имеют никакого отношения, так что я их рассматривать не буду.

Если же подойти с научной точки зрения, то перед нами, на самом деле, стоит весьма серьезная проблема. После того как в Англии про­изошла промышленная революция, ничто, казалось бы, не мешало ей оставаться центром мировой капиталистической системы на веки вечные.

С точки зрения вульгарной неокономики, казалось бы, ответ ле­жит на поверхности. В США больше населения, поэтому они смогли организовать более глубокое разделение труда, благодаря этому повы­силась производительность, и Штаты смогли обойти Великобрита­нию.

Это то, чего я больше всего опасаюсь, когда рассказываю про неокономику. «Разделение труда» — не лозунг и не универсальная отмычка, позволяющая запросто решать любую проблему. Это не «фактор» в том смысле, как это понимается в современных эконо­мических исследованиях, когда сопоставляются ряды показателей и делается вывод о том, что один из них определяет значение другого (других). Когда мы говорим об экономике, то речь идет всегда о слож­ных комплексных процессах, в которых разделение труда — важная, но далеко не единственная составляющая. Но которую всегда необ­ходимо учитывать.

Когда я читал книгу Дж. Арриги «Долгий двадцатый век. День­ги, власть и истоки нашего времени» — это было давно, но идея про роль разделения труда у меня уже была, — мне тоже поначалу каза­лось, что перемещение центра капиталистического мира из все мень­ших по размеру экономик во все большие объясняется только этим фактором. Но более тщательный анализ показал, что это не так.

Перемещение центра капиталистического мира, а на самом деле центра концентрации финансового сектора из городов-государств Северной Италии в Голландию, а потом в Англию было связано пре­имущественно с соображениями безопасности. Экономические со­ображения, связанные с численностью населения страны, тоже мож­но найти: опора на узкий рынок труда способствует быстрому росту издержек финансового сектора на данной территории, и появляется интерес перенести эти издержки туда, где их можно снизить. Тем са­мым создаются предпосылки для углубления разделения труда, но само оно не является движущим мотивом.

А вот после того, как в Англии произошла промышленная ре­волюция, объяснить, почему центр капиталистической экономи­ки совершил еще один переезд, трудно. Конечно, можно говорить о возможности «отсидеться за океаном», но, в общем, и в Англии финансовый сектор всегда неплохо себя чувствовал. В конце концов, была еще Канада. Итак, почему же США?

Да, в Америке было создано более глубокое разделение труда, но вовсе не потому, что там тупо было больше населения. Большое насе­ление — это необходимое условие, но не достаточное.

Если говорить о численности населения, то в период, когда Аме­рика становилась мировым экономическим лидером, ее преимуще­ство в численности перед Англией было не столь уж и значительным. В 1870 году 40 миллионов против 26, спустя 30 лет 70 миллионов против 37,5. Ну да, почти в два раза больше, но ведь и плотность на­селения в разы меньше.

Да и не с одной только Великобританией надо сравнивать. А Гол­ландия, Бельгия, Франция, которые к тому времени уже встали на путь индустриального развития во многом за счет английских капиталов. Я не говорю про Германию, Австро-Венгрию и страны Центральной и Восточной Европы, которые находились в зоне их влияния, — но тут все равно английский капитал играл значительную роль. А Бри­танская империя, которая как раз в этот период достигла пика своего расширения? Да и в России, которая хотя и позже, но все-таки всту­пила на путь индустриализации, населения было гораздо больше.

О взаимосвязи уровня разделения труда и численности населения мы можем говорить в том случае, когда речь идет об изолированных воспроизводственных контурах. Но в то время об этом не могло быть и речи: все работали в рамках единого мирового рынка.

США взаимодействовали с Англией так же, как и все прочие стра­ны, включавшиеся в промышленную революцию. Сначала поставки сырья (в случае США это был, прежде всего, хлопок), затем инвести­ционное взаимодействие, в ходе которого элементы английской си­стемы разделения труда механически перемещались на американскую территорию. Речь шла о копировании, а не о чем-то принципиально новом.

Конечно, страны, которые включались в промышленную револю­цию позже, имели определенные преимущества. Развитие в Англии шло бурно. Размеры вновь образуемых фирм и мощности используе­мых машин постоянно росли, однако при этом более мелкие фирмы еще продолжали существовать, ориентируясь на свои локальные рын­ки, неинтересные для вновь создаваемых крупных фирм, нацеленных уже на глобальный рынок. Предприятия же, создаваемые в других странах, сразу создавались как современные крупные производства, максимально эффективные для своего времени.

Так что в среднем эффективность промышленного сектора в новых странах была выше, чем в Англии. Этим объясняется относительный упадок Великобритании к концу XIX века сравнительно и с США, и с Германией^[1]. Но речь опять-таки не идет о более высоком уровне разделения труда.

Особенность США: высокие реальные доходы при низком уровне их монетизации.

Так почему же так получилось, что в США смог сформироваться более высокий уровень разделения труда? Ответ может показаться странным — просто повезло. Случайно так получилось, что несколь­ко различных экономических процессов удачно совпали во времени и пространстве. Другое дело, что сами эти процессы были вполне за­кономерными.

Начать надо, пожалуй, с уровня реальных доходов. В 1842 году Чарльз Диккенс вернулся в Англию из поездки в Америку и ошара­шил своих читателей сообщением о том, что американцы «трижды в день наспех проглатывают в большом количестве животную пищу»^[2]. Изумление вызвала не скорость поглощения пищи, а ее состав. Для Англии того времени это выглядело фантастикой вроде рассказов XVII-XVIII веков о несметных богатствах Востока. Как раз в то вре­мя после ряда неурожайных лет цена хлеба возросла вдвое и множе­ство людей просто голодали. Не о мясе, масле, твороге и молоке они мечтали, а о куске хлеба.

Понятно, откуда был такой контраст. В Англии действовали «хлебные законы» (они были отменены только спустя 4 года), прак­тически запретительные для ввоза зерна из-за границы. При этом растущее промышленное население нуждалось в продовольствии, и в оборот вовлекались малоплодородные участки земли, издержки на которых и определяли стоимость хлеба, которая постоянно росла. В результате реальные доходы подавляющего большинства населения были низки.

В Америке же, где «где еще не заселены и не расчищены миллио­ны акров земли»^[3], имелась возможность пользоваться естествен­ным плодородием земли, ведя хозяйство на наиболее эффективных участках. Земли было много, практически каждый мог взять себе уча­сток подходящего размера и вести на нем продуктивное хозяйство.

Англия в среднем была гораздо богаче, чем Америка, но в Англии основная масса населения была беднее, чем основная масса амери­канцев. В первом томе «Капитала» Маркса есть 25-я, последняя гла­ва, которую обычно никто не читает, но которая имеет самое непо­средственное отношение к рассматриваемой нами теме. Нам тут не столько важны размышления самого Маркса, сколько тот источник, на который он опирается, — это книга Э. Уэйкфилда «Англия и Аме­рика», изданная в 1833 году.

С точки зрения Уэйкфилда, основной проблемой Америки яв­ляется отсутствие условий для формирования полноценного рынка труда, аналогичного английскому: «Сомнительно, принадлежит ли в северных штатах Американского союза хотя бы десятая доля населе­ния к категории наемных рабочих... В Англии... большая часть народа состоит из наемных рабочих».

При этом если кто-то и готов работать по найму, то уровень его притязаний на доход гораздо выше, чем в бывшей метрополии: «Где земля очень дешева и все люди свободны, где каждый может по своему желанию получить участок земли для самого себя, там труд не только очень дорог, если принять во внимание долю, получаемую рабочим из его продукта, но там и вообще трудно получить комбинированный труд за какую бы то ни было цену».

Итак, у основной массы потребителей в США реальный доход был выше, чем в Великобритании, при этом номинальные (денеж­ные) доходы были ниже. Об этом свидетельствует следующая зари­совка с натуры: «Свободные американцы, которые сами обрабаты­вают землю, занимаются в то же время и многими другими работами. Сами они обыкновенно изготовляют часть необходимой для них мебели и орудий. Они нередко строят дома для себя и доставляют продукты своей собственной промышленности на самые отдаленные рынки. Они одновременно прядильщики и ткачи, они изготовляют мыло и свечи, обувь и одежду для своего собственного потребления. В Америке земледелие часто является побочным промыслом кузнеца, мельника или лавочника».

Те, кто сумел что-то извлечь из предыдущих лекций, сразу же уви­дят в этом описании неразвитость разделения труда вследствие не­достатка денег в экономической системе: как общего, так и в финан­совом секторе. Индивидуальные производители вынуждены делать все необходимое для собственных нужд не по собственной прихоти, а потому, что не могут всего этого купить. А купить они не могут, потому что им некому продать излишки продукции от их основного вида деятельности (обычно — сельского хозяйства), потому что у по­тенциальных покупателей опять-таки нет денег.

Начатки разделения труда в этой системе присутствуют: есть про­фессии кузнеца и мельника, но представителям этих профессий при­ходится одновременно заниматься и сельским хозяйством, поскольку их заработка не хватает на то, чтобы обеспечить себе существование за счет профессиональной деятельности. Рынок, на котором они дей­ствуют, крайне узок, и эта узость определялась не столько отсутстви­ем людей, сколько отсутствием денег.

Разница между реальными и номинальными доходами проявля­лось только тогда, когда речь заходила о найме рабочей силы. Тогда работник просил полную денежную оценку реального потребления, на которое он ориентировался, и эта цена часто оказывалась непри­емлемой для работодателя, о чем и повествует нам Уэйкфилд.

Монетизация доходов и увеличение уровня разделения труда.

Америка обходит Великобританию.

Конечно, рано или поздно ситуация в Штатах должна была изме­ниться. По мере роста численности населения, как за счет естествен­ного прироста, так и за счет миграционного, пришлось бы вовлекать в оборот все менее плодородные земли. Естественное плодородие на уже эксплуатируемых землях снизилось бы и, чтобы получать те же самые урожаи, пришлось бы увеличивать издержки. В общем, тот же самый мальтузианский цикл. Реальные доходы основной массы на­селения начали бы снижаться, и еще неизвестно, в какую категорию государств попали бы США: в развитые, однако при сохранении до­минирующей роли Англии, или в развивающиеся. Последнее, конеч­но, маловероятно, хотя посмотрим на Бразилию; но роль большого сырьевого придатка с более-менее сбалансированной экономикой вроде Канады или Австралии — почему бы и нет?

Для США вопрос заключался в том, как будут соотноситься два тренда. Первый — это снижение уровня реальных доходов под дей­ствием мальтузианского цикла, подправленного активной иммигра­цией. И второй — как быстро будет идти процесс монетизации эко­номики, то есть подтягивание номинальных доходов к реальным. Нас в данном случае интересует второй тренд.

Деньги в американскую экономику долгое время поступали за счет экспорта сырья, в первую очередь хлопка. Основным потреби­телем была Великобритания. США, как и все прочие страны этой эпохи, строили «ловушку для денег», способствуя тому, чтобы они задерживались на территории страны. Америка отгораживалась от мирового рынка высокими тарифами, руководствуясь идеями А. Га- мильтона^[4], первого министра финансов США. Эти идеи, кстати говоря, пришлись по вкусу Фридриху Листу, долгое время жившему в Америке, и были использованы в его известной книге «Националь­ная система политической экономии» (1841), без упоминания кото­рой не обходится сегодня ни одно рассуждение сторонников протек­ционистской политики. Я не буду сейчас подробно останавливаться на том, почему с точки зрения неокономики суждения обоих авторов выглядят однобокими. Кто хочет, может сам над этим подумать. Не буду я и углубляться в историю политической борьбы и противоре­чий внутри США по поводу тарифной политики. Она хорошо опи­сана во множестве других книг.

Главное, что нас в данном случае интересует, — это то, что при­нятые меры способствовали быстрой монетизации американской экономики. Помогло и быстрое развитие инфраструктуры: сначала строительство канала Эри, а потом и сети железных дорог. Много вы­играла Америка и от отмены «хлебных законов» в Великобритании. Калифорнийская золотая лихорадка добавила драгоценных метал­лов внутриамериканскому рынку.

Номинальные доходы стали сближаться с реальными, при этом реальные доходы все еще оставались на достаточно высоком уровне. США стали привлекательным рынком для промышленно развитой Великобритании, но были закрыты высокими таможенными пошли­нами. В Америку потоком хлынули английские инвестиции, что спо­собствовало ускорению монетизации американской экономики.

Однако в отличие от других стран, которые развивались по анало­гичной схеме, в США был не только обширный и богатый внутрен­ний рынок, но и более высокая, чем в Англии, стоимость труда. Судя по всему, выгоды от торговли внутри Америки перекрывали потери, связанные с высокой стоимостью рабочей силы. Но при этом суще­ствовали сильные стимулы для того, чтобы снижать трудоемкость производимой продукции за счет более глубокого разделения труда.

Дж. Гобсон, автор книги «Эволюция современного капитализ­ма» (1894), описывал это так:

«Давление высокой заработной платы есть более могущественная сила и энергичнее влечет к применению усовершенствованных ма­шин. В текстильной, равно как и в железной индустрии Соединенные Штаты представляют собой пример фабрик, стоящих гораздо выше английских.

Некоторые процессы снования и разматывания (warping and winding) делаются машинами в Америке и руками в Англии. При­готовление цепей и гвоздей, при котором работает много женщин в Южном Стаффордшире и Ворчестершире, исполняется в Америке дешевле машинами».

Снижение трудоемкости производимой продукции, опиравшееся на обширный^[5] и богатый американский рынок, позволило удеше­вить продукцию по сравнению с английской. И это при том, что сто­имость рабочей силы оставалась относительно высокой. Американ­ские товары на мировом рынке стали более конкурентоспособными, чем английские, и начали вытеснять их с мирового рынка. Это были не только традиционные товары, но и новые.

Например, автомобили. В Европе с ее низким уровнем доходов подавляющей части населения автомобильный рынок был узок и не позволял организовать разделение труда, достаточное для того, что­бы снизить издержки настолько, чтобы автомобиль стал доступен широкому потребителю, несмотря на низкую стоимость рабочей силы. В Штатах это сделать удалось, и началось завоевание европей­ского рынка. Автомобили с тех пор завоевали весь мир.

А Америка стала центром мировой экономической системы.